В джунглях Москвы. Роман - Петр Алешкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да, ты прав! – сказал Антон, вспомнив, как Егоркин на второй день работы разглядывал станок. – Ни к черту не годится… Нужно станок поднять чуть выше и сделать, чтобы он назад заваливался вместе с бортовой… Тогда «тарелка» сама встанет на свое место, и все болты закрутятся машинкой…
– Мастеру надо сказать.
– Что толку! Я уж говорил ему. Так он ответил, что, мол, конвейер все равно не остановят на переделку. И так с планом еле справляемся… Надо нам самим сначала покумекать, а потом уж ему говорить! Давай вот что сделаем: ты думай, я тоже думать буду… Главное, придумать, как заставить станок откидываться назад и удерживать его в таком положении.
Маркин вспомнил, что что-то подобное таким станкам есть на участке, где собирают «рукав», – один из узлов машины. И решил посмотреть, как на них работают. «Рукав» был цилиндрический и крепился зажимами изнутри. Для бортовой нужны зажимы с внешней стороны. Их придется самим придумывать…
5
В воскресенье Егоркин начал переносить на чистый лист чертеж зажима для станка. В субботу он полдня просидел в читальном зале над техническими книгами.
Володя обратил внимание на странное занятие приятеля, постоял рядом, понаблюдал, ничего не понял и спросил:
– Что ты чертишь?
– Зажим.
– Какой зажим?
– Мы с Маркиным хотим станок на конвейере переделать. Чтобы он вместе с бортовой передачей назад откидывался… Я зажим придумал, чтоб удерживать его в таком положении.
– Ну-ка! – Володя взял листок и внимательно изучил чертеж. – Зря вы это затеяли, – сделал он вывод. – Конвейер ни за что не остановят для такой переделки…
– Можно и ночью переделать.
– Переделать-то можно. Да не пришлось бы обратно переделывать. Свою операцию облегчите, а другим… Вы ведь не одни на конвейере работаете. Восемь разных операций… Вдруг там хуже станет, тогда что?
Довод Володи показался Егоркину убедительным, и он отложил чертеж: решил с Маркиным посоветоваться. Может, и вправду зря затеяли? Ванек спрятал чертеж в книгу и стал одеваться. Захотелось повидать сестру.
На улице было холодно. Мороз не отпускал. Небо закрыла серая пелена, вот-вот ляжет снег. Пора уже!
Егоркин поднялся на второй этаж и постучал в дверь. Шлепанцы быстро прохлопали по полу, и дверь распахнулась. Открыла Варюнька. Лицо у нее было заплакано, щека поцарапана, волосы растрепаны. Но глаза светились надеждой. При виде брата они потухли, и лицо сморщилось, словно от боли.
– Что с тобой? – опешил Егоркин.
Варюнька повернулась и молча прошла в глубь комнаты, приложив к глазам мокрый платок. Время от времени она всхлипывала. Дверь осталась открытой, и Ванек вошел. Постель сестры была скомкана. Возле спинки лежали две примятые подушки. Варюнька упала на кровать и уткнулась в одну из них. Плечи ее вздрагивали.
После ссоры Ванек ни разу не видел сестру. Они только дважды разговаривали по телефону. Вначале Егоркин злился на Варюньку, потом ему стало почему-то стыдно перед ней. Надо было тогда как-то по-другому поступить, думал он. Сегодня Ванек пришел мириться. Хотелось ему поговорить с сестрой, может быть, прощения попросить. Пусть живет, как знает. А тут такое!
– Что с тобой. Варя? – Ванек сел рядом с сестрой и погладил ее по плечу.
Ласка брата тронула ее, и она заплакала еще горше.
– Может, дома что? – испугался он.
– Нет!
– Ну, тогда что? Что случилось?
– Он ночевал здесь… Ой… – всхлипывала Варюнька в подушку. – Утром Нелька пришла… Ой!
Ванек догадался, что речь идет о Хомякове.
– Что за Нелька?
– Нелька… Жена! Пришла, и за волосы…
– Его надо было за волосы! – со злостью сказал Егоркин. – Взялись бы вместе, да в окошко!
– Придумал тоже…
– Хватит хлюптеть! Добро какое потеряла… Не сегодня, так завтра все равно бы произошло…
– Замолчи! – вдруг вскочила Варюнька. – Ты ничего не понимаешь!
Она снова упала на подушку и еще чаще стала всхлипывать. В дверь постучали. Ванек поднялся с кровати, но сестра вскочила, поправила халат и рванулась к двери, руками приглаживая волосы.
Вошел Хомяков. Он не заметил Егоркина и быстро, крепко прижал к себе Варюньку.
– Ну, вот и все! Вот и все, – нежно заговорил он, гладя растрепанные волосы девушки. – Теперь мы всегда будем вместе. Теперь нам нечего прятаться…
– Я пойду, – громко сказал Ванек.
Хомяков вздрогнул и повернул к нему голову.
– Ступай, ступай! – Варюнька тоже взглянула на брата. Губы ее уже улыбались, а глаза сияли. – Я тебе завтра позвоню в общежитие…
– Ладно, бывайте, – буркнул Ванек.
6
Маркин выслушал соображения Егоркина насчет зажимов, сомнение, не ухудшится ли работа на других операциях, и ответил:
– Ничего! Присмотримся, покумекаем… А чертеж ты завтра принеси. Я посмотрю…
Когда Егоркин возвращался из столовой, он увидел возле конвейера Галю Лазареву в окружении ребят. Некоторые отходили от нее, разглядывая какие-то карточки. Ванек, подходя к конвейеру, спросил у Володи, который тоже держал в руках открытку:
– Что это у тебя?
– Пригласительный во Дворец культуры. На спектакль драмкружка!
Егоркин подбежал к Гале.
– Все, последний! – крикнула она и, увидев Ванька, протянула ему билет.
– Дай мне! – попытался перехватить Царев. Он тоже только что появился около нее. – Мне-то ты могла оставить! – недовольно сказал он Гале, когда билет оказался в руках у Егоркина.
Ребята расходились. Галя с Андреем остались одни. Она нахмурилась. Слова Царева напомнили ей о деньгах, и она решила забрать их у Андрея. Хватит ждать. Два месяца уже прошло, как она дала их Цареву, который обещал ей через Бориса достать фирменное платье. Она не знала, что Андрей несколько раз звонил Борису, но не заставал его. Пытался искать через Володю. Потом ему понадобились деньги срочно, и он взял часть Галиных, думая вернуть после получки. Брал из ее денег еще несколько раз.
– Андрей, – сказала Галя, – верни мне, пожалуйста, мои деньги. Зря я, наверно, тебе поверила… Два месяца прошло. Не можешь достать платье, так нечего было трепаться… Я и вообще передумала его покупать!
– Какие деньги? – насмешливо взглянул на нее Царев. Его обидело, что она отдала последний билет Егоркину, этому салапету, и он решил покуражиться. Разговаривая, они шли по участку к прессу, на котором работал Царев.
– Как какие?! – ошеломленно смотрела на Андрея девушка.
Царев спокойно и невозмутимо надел подшипник на вал с шестеренкой на конце, впрессовал подшипник вплотную к шестеренке и положил на свой стол.
– А как ты докажешь, что давала мне деньги? Захочу – отдам, захочу – нет! – ответил он тихо, не глядя на Лазареву.
Конвейер дернулся и поплыл.
– Как это не отдашь? – возмутилась Лазарева. – Это же не два рубля!
– А вот так! – направился к конвейеру Царев. Присваивать деньги он не собирался, но продолжал куражиться.
– Ладно, после работы поговорим! – сказала Галя, сдерживая возмущение, и пошла с участка.
– Что за деньги она у тебя требует? – спросил Володя, слышавший часть разговора.
– Платье фирменное обещал ей достать… – усмехнулся Царев. – Трепанулся раз, что знаю человека, который достанет. А Борис куда-то исчез…
– Я слышал, он куда-то из Москвы уехал, – ответил Володя и спросил: – А чего ты деньги ей не отдаешь?
– Я пошутил! Отдам, – засмеялся Царев. – Ты же видел, как она меня с билетом бортанула…
Галя, проходя вдоль конвейера, встретила Егоркина и обратилась к нему:
– Заметка ваша мне понравилась. Мы ее обязательно напечатаем, – улыбнулась девушка сдержанно. Разговор с Царевым не выходил у нее из головы.
Ванек, не скрывая радости от встречи с Галей, от ее добрых слов, улыбки, проводил ее глазами и, направляясь к своему столу, бодро перепрыгнул через ровный ряд деталей, приготовленных для подачи на конвейер.
– Галька в любви призналась? – остановила его Катерина.
– Да, Катериночка, да! – шутливо воскликнул Егоркин и помчался к своему рабочему месту.
После работы Ванек неторопливо шел к проходной по широкой асфальтированной дорожке. Ветер дул ему в спину, тащил змейками по дороге морозную пыль. Егоркин заметил, что на асфальте подскакивают маленькие шарики, словно пшено.
Из цехов выходили усталые люди, но при виде снега лица их оживлялись, светлели. Спины распрямлялись. Хорошо было шагать к проходной в потоке людей! Егоркин увидел впереди Лазареву и прибавил шагу, придумывая, как начать с ней разговор.
Галя шла, наклонив голову. «Видимо, устала. Для девчат работа сборщика тяжеловата», – подумал Ванек.
– Галя! – весело обратился он к ней и осекся, замолчал, погасив улыбку.
Девушка плакала. Она шла, не глядя на него, и вытирала платком глаза. Да-а, не вовремя он! Но и уходить было неудобно. Егоркин растерялся, не знал, как быть, потом робко спросил:
